Суд по резонансному делу продолжается. Обвиняемых в должностных преступлениях, что повлекли за собой серьезные финансовые потери, – 10 человек. Все они в прошлом управленцы  городского, областного и республиканского уровней. В судебном процессе сейчас допрашивают свидетелей. На этот раз ответ держали работники Оршанского мясоконсервного комбината, куда гомельское предприятие отгрузило партию сырья, в том числе весьма сомнительного качества. Из него успели выпустить чуть больше 3 тысяч банок тушеной говядины…


Итак, как следует из ранее озвученных материалов дела, уже начиная с лета 2015 года переизбыток сырья на Гомельском мясокомбинате стал выходить за все разумные пределы. К осени проблема обострилась. Холодильный цех с большим трудом принимал каждый новый убой. В одной из камер замороженные полутуши складывали в двухметровые штабеля, накрыв их брезентом. Неладное замечали обычные работяги – от грузчиков до мастеров. Последствия такой работы понимали ведущие специалисты. Обо всем так или иначе ставили в известность директора. Но реакции не последовало… Пока в октябре не полетели анонимные жалобы в разные инстанции, а вслед за ними не стартовала череда проверок, пусть и малорезультативных, но многочисленных. Тогда на предприятии наконец случилось понимание: надо что-то делать. 

А тем временем на Оршанском мясоконсервном комбинате столкнулись с проблемой нехватки мясного сырья. Предприятие направило всем белорусским мясокомбинатам предложение об изготовлении давальческих консервов. Суть такова: партнер поставляет оршанцам сырье, а взамен получает консервированную продукцию, оплачивая услуги переработки. Вскоре Гомельский мясокомбинат дал знать, что готов к такому сотрудничеству.   

Среди тех, кто патронировал договор с гомельчанами, в силу своих должностных обязанностей была заместитель генерального директора Оршанского мясоконсервного комбината Ольга Масалович. Больше всего вопросов в судебном заседании возникло именно к ней. Специалист припоминает, как было дело:

– На планерке прежний гендиректор дал мне поручение вести работу по давальческим договорам, в том числе и с Гомельским мясокомбинатом. Поначалу все нюансы проговорили по телефону с экономистом этого предприятия. А вскоре позвонил заместитель генерального директора Гомельского мясокомбината Александр Бондаренко (обвиняемый по делу. – Прим. авт.) и сказал, что сам приедет заключать договор. 3 ноября 2015 года он был у нас. 

Свидетель заверяет, гомельчанин и словом не обмолвился о сомнительном качестве мяса или пороговых сроках годности сырья. Речь шла только о количестве поставки — где-то в пределах 80–100 тонн замороженной говядины:

–  Вскоре пришли первые две машины. Вопросов к ним не было. 11 или 12 ноября прибыла третья машина. Ее сопровождали двое работников мясокомбината. Я встретила их в коридоре на первом этаже. Если не ошибаюсь, один представился начальником холодильного цеха, другой – ветврачом (ныне обвиняемые по делу. – Прим. авт). Спросили, как можно попасть на территорию. Я объяснила, где выдаются пропуска. Упомянули, что на мясе возможны изъяны… На это им ответила: не я принимаю продукцию,  у нас это делает комиссия входного контроля. Специалисты разберутся. Что меня удивило, так это поставка говядины тощей категории, которая значилась в документах. Поэтому сразу перезвонила Бондаренко и уточнила, почему отправили такое сырье. Ведь оно годно только для дешевых консервов. Он сказал, что если мы можем его переработать, то они согласны. У нас были такие рецептуры… К слову, на все сырье, которое пришло с мясокомбината, имелись необходимые сопроводительные документы.

Однако на этом переговоры не закончились. Вскоре Ольге Масалович перезвонили специалисты комиссии входного контроля, принимавшие машину из Гомеля, и сообщили о видимых загрязнениях, обнаруженных на мясе. Гособвинитель конкретизировал:

–  О плесени говорили?

– Да, говорили. Но при этом уточнили, что можно сделать зачистку. Есть ветеринарные нормы, допускающие такую меру, если подобные образования имеют поверхностный характер. Я попросила, чтобы пригласили начальника консервного цеха для оценки сырья: можно ли пускать мясо на переработку. 


Полутуши приняли-таки, составив акт о превышении норм зачистки. В телефонном разговоре Бондаренко на это согласился. Объективно же оценить качество замороженного мяса до его оттаивания было проблематично. Тем более документы вопросов не вызывали. Первой на разморозку, а после обвалку пустили именно третью партию. Почему, Масалович объяснила просто:

– В камере оно находилось ближе к выходу. Его и взяли.

За 40 минут работы с гомельским мясом (около 1,8 тонны) получили больше 3 тысяч банок тушеной говядины. Однако после этого вынуждены были остановить обвалку. Очередные размороженные туши ввели всех в ступор. Масалович рассказывала об этом так:

– На утренней планерке специалисты сообщили, что остановили работу с мясом, поскольку от него исходил, мягко говоря, неприятный запах, а повреждение плесенью оказалось глубоким, проникающим в мышечную ткань. Мне показали несколько снимков, сделанных мобильным телефоном. Я пришла в ужас. На мясе были большие черные пятна. Распорядилась все работы с ним прекратить, убрать сырье из этой партии – и размороженное, и замороженное – в отдельную камеру. Тут же позвонила Бондаренко. Сказала, что мясо не будет перерабатываться, оно некачественное, мы составляем акт и возвращаем сырье. Он пообещал набрать меня позже. Перезвонил на следующий день. 

По словам свидетеля, замдиректора Гомельского мясокомбината настойчиво просил сырье не возвращать, а все-таки пустить его на консервы. Предлагал прислать своих работников для обвалки, обещал гарантийное письмо о том, что за качество отвечает гомельское предприятие, наклейки мясокомбината на консервы… Но Масалович все варианты отклонила: 

– Мы не могли на это пойти. Ведь за качество ответственность несет изготовитель. Я попросила забрать сырье, как полагается в подобных случаях. Бондаренко пообещал это сделать, однако потом или не брал трубку, или отвечал, что решает вопрос с транспортом. В общем, мясо у нас забрали уже после задержаний.

У судьи возник вопрос по качеству изготовленных консервов. Специалист настаивала:

– Консервы сделали из нормальных полутуш, качество которых не вызывало вопросов. А когда вопросы появились, процесс остановили. Наша лаборатория проверяла выпущенные консервы и признала партию соответствующей всем требованиям. 

Во время допроса представителя Оршанского мясоконсервного комбината неожиданно возникла новая версия о порче гомельского мяса. Обвиняемый Александр Бондаренко предположил, что плесень на полутушах, которые привезли на оршанское предприятие, могла «разрастись» из-за нарушения технологий разморозки, допущенного тамошними специалистами. Привел в качестве аргументов пункты нормативных актов. После чего поставил вопрос ребром перед Масалович:

– Вы не исключаете, что технология могла быть нарушена?

– Исключаю, – свидетель категорически не согласилась с таким поворотом событий. Видимо, хватило того, что Гомельский мясокомбинат втянул их предприятие в скандальную историю. В паузе между вопросами не сдержала эмоций: – До сих пор не понимаю, как госпредприятие вообще могло поставить такое мясо на переработку?!